Что думают подростки, когда говорят о любви? Что они ищут на самом деле, когда ищут физической близости?

«Катька! Мне до смерти нужен любовник!» – с таким воплем моя бывшая ученица ворвалась ко мне в квартиру.

 Мягко говоря, я была шокирована. Не фамильярным к себе обращением – бывшим и любимым я и не такое позволяю. Просто до сих пор я держала Нюшу за нежную и возвышенную отроковицу (семнадцати лет), несмотря на ее вполне взрослые габариты.

 «Золотко, не волнуйся так, – попыталась я урезонить, – давай попробуем еще раз. Что тебе нужно?»

 «Мне нужен любовник! – отрезала нежная дева. – И чем скорее, тем лучше».

Гормональная буря при свете звезд

Нюшу можно понять. К семнадцати годам организм девушки уже полностью готов к выполнению детородной функции. Так что по крайней мере одно объяснение ее любовному томлению выглядит совершенно научно: гормональная буря. Обычно все понимающе кивают, когда речь заходит о мальчиках-подростках: ну да, ну да, прыщи, поллюции, разглядывание картинок под партой. Про девушек и вспоминают реже, и говорят неохотно.

 С другой стороны, загляните в любой журнал для подростков. Ручаюсь, половина материалов будет посвящена этой животрепещущей теме: как правильно вести себя во время первого (последнего) свидания, как распознать хорошего любовника с первого взгляда, эротическое белье и 100 способов показать парню, что ты его хочешь.

 Очень жаль только, что само прекрасное и удивительное действо, которое я по привычке называю «заняться любовью», сведено до примитивного и довольно прямолинейного «секса». При этом отношение к процессу примерно как к физзарядке: для здоровья надо.

 Я очень рада за своих учениц, что у них есть это чтиво. Они произносят слова «оргазм» и «презерватив» совершенно спокойно, без ужимок и повизгивания. Я постараюсь только, насколько это возможно, разобраться в истинных чувствах и желаниях своих младших подруг.

Принц на белом коне

Примерно через час достаточно откровенного разговора выяснилось, что я все же не сильно ошибалась, считая Нюшу нежной и возвышенной. Конечно же, ей нужна была Любовь. Именно так, с большой буквы, чтобы искры из глаз сыпались. Крайне желателен Принц. По возможности на белом коне. Подвиги, прогулки при свете луны, многозначительные намеки.

 У нее есть молодой человек, с которым она проводит свободное время вот уже третий год. «Но ты же понимаешь, это все не то. Он мне как брат. Я очень его люблю, но сказать, что от этой любви я не могу ни есть, ни спать… Мы ходим в походы, у нас классная компания, мы даже спим в одном спальнике. Но мурашки по коже не бегают. Может, мне с ним переспать, а?».

 Тут я просто взвилась. Я разразилась гневной тирадой по поводу самого этого термина «переспать». Сказала, что начинать нужно не с этого. Что чем взрослее она будет, тем большее удовольствие получат оба. И что ни в коем случае это не должен быть мальчик, который «как брат».

 «Ну да, – довольно уныло ответствовала барышня, – только у всех моих подруг это уже было, одна я хожу как дура».

 Стоп, вот это уже серьезно.

Белая ворона

Подростку очень важно идентифицировать себя в тусовке. То есть найти свою тарелку. Да, он (она) может бунтовать против родителей, учителей, государственного строя. Но против компании – никогда. На это отваживаются личности либо экстраординарные, либо пофигисты.

 Нюша долго искала «свою тарелку». Она девочка, что называется, из хорошей семьи, интеллигентная, открытая. Поэтому в школе, где половина класса разговаривает матом, а вторая половина не разговаривает вообще, ей было просто не с кем общаться.

 В шестом классе она записалась в турклуб. И оказалась в абсолютно дружественной среде, немедленно расцвела и стала наверстывать упущенное. В какой-то момент, придя на Нюшин день рождения, я обнаружила перед дверью примерно двадцать пар туристических ботинок типа «вибрамы» размеров от 39 до 45. Дети сидели в комнате на полу, при свечах, и тихо мурлыкали что-то из Визбора и Окуджавы.

 А теперь представьте, что в этой компании, где Нюша, кстати, младшая, все барышни уже осуществили упомянутый прорыв во взрослость. Или говорят, что осуществили. И даже делятся восторгами по этому поводу. А что ей-то, бедной, делать?

Пушистые дикобразы

Отрочество – пора сложная. Ваше дитятко может возмущенно отпрыгивать, если бабушка пытается поправить ему воротник, и в то же время буквально «лезть на руки» под девизом «мама, посиди со мной». Подростки нуждаются в телесном контакте! Взрослому человеку, каковым они себя считают, стыдно обниматься и целоваться с родителями. Кроме того, они постоянно борются с вами за свою самостийность. Отказываются от нормальной еды, хватают бутерброды – только чтобы по-своему, а не по-вашему. Но вечером, перед сном, в них оживает все самое нежное, детское, щенячье. Почувствуйте в них эту потребность, посидите на краешке кровати, погладьте эту сверхэкстремальную прическу, повспоминайте смешные детские словечки – они оттают, дикобраз станет пушистым.

 А если они не получают ласки – в том числе и физической – в семье, они будут искать и находить ее в своей компании, даже и в несколько извращенной, с вашей точки зрения, форме. Все эти тисканья, пихания, «куча мала» – не более чем удовлетворение тактильного голода. Я очень хорошо помню, как в пионерском лагере мы устраивали «братскую могилу»: сдвигали кровати и залезали под одно одеяло. Мы чувствовали себя заблудившимися сиротками в дремучем лесу. Вожатые страшно нас за это ругали, усматривая, видимо, что-то криминальное, но так приятно и тепло и совсем не страшно было рядом с подругами, что мы пренебрегали запретами.

Жертвы мифов и рекламы

Одну, несомненно, важную миссию журналы для подростков все-таки выполнили: подростки узнали о контрацепции. Правда, узнать-то узнали, но пользуются этими знаниями не всегда. В бытность мою школьной учительницей я услышала залихватское: «Подумаешь! Залечу – бортанусь, делов-то!» – от нежной барышни лет шестнадцати. Я пришла в ужас и потратила час, отведенный на русскую литературу, на лекцию о современных средствах контрацепции. Тишине в классе позавидовали бы самые маститые педагоги. Девчонки буквально впитывали информацию о, казалось бы, самых простейших вещах.

 Я думаю, их тогда проняло. Дня на три. Но при следующем свидании, когда возлюбленный отрок жарко шептал в нежное ушко: «Не волнуйся, я осторожно», – все мои увещевания были забыты. И дай Бог, чтобы все закончилось благополучно.

 В просвещенной Европе, где над проблемой абортов бьются давно и отчасти успешно, девочки употребляют противозачаточные таблетки с тринадцати лет. Вот слова пятнадцатилетней английской школьницы: «Пилюли? Да, я их принимаю с тринадцати лет. Все девчонки так делают. Никогда ведь не знаешь, чем закончится вечеринка. Нет, своего парня у меня нет, мальчишки такие непостоянные. Заниматься любовью с ними не так уж здорово, но если в классе узнают, что ты еще девушка – засмеют».

 Аборты там и правда не в чести, зато весь остальной набор для кожвендиспансера… А к тридцати годам остепенившиеся замужние дамы, сделавшие неплохую карьеру, начинают ходить по врачам и искренне недоумевают: почему у них нет детей?

Все проходит

Кажется, в тот раз Нюшу удалось удержать от скоропалительных решений. Во многом потому, что я – не ее мама. Она доверяет мне в тонких вопросах. Не боится, что буду ругать или высмею. Вчера она явилась уже не с любовной тоской, а с сочинением «Обличение пошлости у Чехова». Но с чем придет в следующий раз?

Катерина Венгерова, психолог