Вы говорите, что подростку не нужно, чтобы его понимали…

Да, он хочет, чтобы признали его право отличаться от других. Подросток сам пытается понять, кто он такой. И хочет приобрести собственный опыт, не принимая в расчет чужих ошибок. Ему бесполезно говорить: «Я тебя понимаю, я тоже через все это прошел(ла)…» Он думает, что первым переживает те или иные события или эмоции. Надо увидеть его своеобразие. В противном случае, ставя себя ему в пример, мы просто игнорируем то, что он говорит.

Но любой родитель хочет, чтобы ребенок не повторял его ошибок…

В том-то и дело, что подросток имеет право на ошибку, и с этим надо смириться. Только это позволит ему вырасти человеком. Опыт родителей его не интересует. В таком возрасте время передачи семейных ценностей уже прошло. Ребенок до 9—10 лет развивается, ориентируясь на родителей, а подросток попросту рубит сук, на котором сидит. Он должен поставить под сомнение авторитеты, чтобы осознать, кто он. Его герои в этот период – ровесники или ребята постарше, но не взрослые.

Именно поэтому он так жестоко критикует родителей?

Да. Но, нападая на родителей в реальности, подросток на самом деле атакует внутренний родительский образ. И когда противостояние невозможно, потому что родители уходят от конфликта или слишком слабы, подросток начинает разрушать самого себя. Если он не может ввязаться в конфликт дома, он сделает это на стороне, нападая на тех, кто олицетворяет для него родительскую власть, чаще всего на учителей.

Значит, надо смириться с его выходками?

Надо адекватно реагировать на двойственность подростка. Он одновременно хочет, чтобы у него были родители-защитники, всегда готовые прогнать страхи и успокоить, и родители-враги, которых можно атаковать и которые при этом будут держать удар. В любящей семье ссоры неизбежны! Кстати, первым подросток будет нападать на родителя, которого считает наиболее сильным, или того, с кем у него самая прочная связь.